Норманнский полюс в исламской Евразии

Норманнский полюс в исламской Евразии

Харун Сидоров – специально для Норманнского фронта

В заметке «Этническое будущее России и русских мусульман» для Норманнского фронта мы анонсировали, что надлежит определить принципы этнической идентификации тех русских мусульман, которые воспринимают себя как диаспору по отношению к евразийскому пространству.

Кто мы, русские мусульмане, осознающие себя отдельной этнической общностью, какое начало мы олицетворяем собой на просторах Северной Евразии? Ответ на этот вопрос имеет крайне важное значение, так как именно от него зависит легитимность наших претензий на выделение из евразийского исламского интернационала. Ведь, если мы не предлагаем и не несем с собой ничего отличного от него, то эти претензии не более чем дурной национализм (асабийя), запрещенный в Исламе и не имеющий жизненной перспективы.

Поэтому придется, чтоб не ходить вокруг, да около, быть предельно откровенным.

Возможно, когда-то придет такое время, когда автохтоны Северной Евразии сумеют создать самодостаточную цивилизацию без лидерства извне. Однако будем честны, опыт обозримых тысячелетий не внушает оптимизма на сей счет – все цивилизационные толчки, которые приводили к появлению на этом пространстве новых великих культур и государств, происходили извне. Это или Туран, или Монголия, или Викинги и Западная Европа, единственное автохтонное исключение в этом ряду – Скифия, столь же важное для изучения и осознания, сколь и неведомое пока нами, сокрытое от нас.

Сегодня мы так же видим, что автохтоны сдают свои позиции, а наступает Туркестан, наступает Кавказ, наступает Китай, уже не говоря о том, что правят страной Израиль и Лондон. У кого-то, конечно, есть надежды, что Бездна России перемолет все это и в итоге из этого возникнет что-то единое, чудесный и могущий синтез, сплав. Однако помимо сомнений, что что-то путное может родиться из скрещения ежа с ужом, в успешности этой утопии заставляет сомневаться прежде всего характер наступившей исторической эпохи. Мы живем в эпоху деконструкции суверенитетов и автаркичных государств, а значит, можно предположить, что связи этнических диаспор поверх границ будут укрепляться, а возможности национальных государств ассимилировать их, напротив, сходить на нет.   

Итак, какое же место занять нам, русским мусульманам, в этой конкуренции полюсов за контроль над Северной Евразии? Велик соблазн, конечно, сказать: мы – русские, мы здесь стержневая нация, поэтому, нам здесь править, в том числе, русским мусульманам в российской умме. Но силы русских стремительно иссякают в целом (чего не скажешь о неоправданных амбициях, могущих погубить слабеющий этнос), а что уж говорить о русских мусульманах, которых в азиатизирующейся российской умме с гулькин нос?

Мне очевидно, что одни мы серьезных задач не потянем. Ясно и то, что Средняя Азия для нас культурно наиболее чуждый полюс.

Кавказ? В свое время идеологи русских мусульман возлагали надежды на формирование русско-кавказской оси, но жизнь быстро показала, что панкавказский проект не воспринимает русских мусульман как союзников, а лишь как топливо и материал для себя, формирования своего суперэтноса. По этой причине русским мусульманам выгоднее строить двухсторонние отношения с отдельными кавказскими этносами на традиционалистской платформе, но в таком случае ясно, что и влиться ни в какой полюс будет нельзя.

Татары? Как и отдельные кавказские этносы, противостоящие панкавказскому ваххабитскому нивелированию, татары – даже в большей степени, чем они – наиболее естественные союзники для нас. Но татары как этнос находятся в том же положении, что и мы, перед ними, как сокращающимся северным народом стоит угроза ассимиляции – либо с северными иноверцами (русские), либо с южными единоверцами (среднеазиаты и кавказцы). Сумеют ли они отстоять свое собственное место в этнической конфигурации будущей Евразии или выберут путь примкнуть к Югу – это открытый вопрос, но так или иначе очевидно, что в качестве самостоятельного полюса татары для русских мусульман не центр притяжения.  

Русские мусульмане, объединенные в НОРМ, осознали эту ситуацию уже давно и неслучайно вступили в 2008 году в Европейский Мусульманский Союз. Не в последнюю очередь этими же соображениями определялся и наш выбор маликитского мазхаба – это был не только выбор конкретной правовой школы, но и неразрывно переплетенной с ней исламской культурной традиции. Выбор в пользу западного, атлантического Ислама, учитывая как историческое наследие этой школы, так и то, что на нее сегодня ориентируются именно сообщества и центры западных мусульман.

Итак, НОРМ по сути является культуртрегером Западного Ислама в евразийском пространстве.

Но что есть Запад и на какой именно Запад нам ориентироваться? Вопрос этот очень непростой и от того, какую нишу мы выберем себе в этой системе координат, зависит сама природа нашей будущей идентичности.

Говоря откровенно, мы должны понимать, что будущее основного Запада, ведущих западных держав и обществ – цветное. И не в последнюю очередь это касается их исламского сегмента. Если мы ориентируемся на этот путь, то возникает закономерный вопрос – стоит ли огород городить, прилагать серьезные, затратные усилия, чтобы отгородиться от мультирасовой евразийской умме ради того, чтобы в итоге раствориться в мультирасовой западной умме?

Рискну предположить, что такую альтернативу отвергнут большинство русских мусульманских идентаристов, а тем, кто ее примет, будет гораздо проще и сподручнее влиться в западный мультирасовый интернационал в индивидуальном порядке – в России у него вряд ли найдется даже та база сторонников, что есть у НОРМ.

Поэтому, говоря о Западе, уточним, что для нас речь идет о Северо-Западе, не просто о европейской, а о норманнской ориентации, потому что европейский проект изначально возник на Руси именно как норманнский, и по сути как норманнский же и существовал в том или ином виде до 1917 года.

Мы говорим не просто «западный» и не просто «европейский», а именно норманнский, потому что – пусть это не касается остальной Европы или Запада – для нас в этой западной культурной оболочке важно сохранить нашу расовую идентичность. Мы не отрицаем возможностей межрасовых браков на индивидуальном уровне, но мы говорим, что норманнская идентичность предполагает сохранение белого расового ядра, а это значит, что браки внутри белой расы должны оставаться правилом, а за ее пределами - исключением, принятым кланом при условии, что дети от них потом вольются в основной расовый поток одного из родителей.   

Но может ли норманнский проект в таком случае быть полюсом, в частности, в Евразии? Да, может, если он будет центром притяжения не только русских, но и других белых мусульман, которые пусть даже на периферии Европы и Евразии, а так же в качестве диаспор в них выберут путь создания северных общин и кланов.

Поэтому, как и викинги, как и варяги нашей архетипической истории, норманны могут стать центром притяжения сынов и дочерей не только одного народа, но и всех детей Северо-Запада: германцев, скандинавов, славян, кельтов, балтов, а также других белых народов, которые будут тяготеть к ним.

Таким образом, если русские мусульмане, взятые отдельно, будут вынуждено занимать в евразийской умме позиции этнического сепаратизма, то, обретя норманнскую идентичность и став инициаторами создания норманнского интернационала, т.е. включения в норманнский проект других северных мусульман, они могут претендовать на роль особого полюса в исламской Евразии – северных культуртрегеров Запада. Какими в свое время и были норманны древности.